«Суна. Для кого-то эта страна просто унылая каменно-барханная пустыня, сплошной грязный серо-желтый цвет и редкие тощие деревья по обочинам.  Но для ее жителей - это нерукотворное создание, обладающее нечеловеческим, грандиозным масштабом – Пустыня. Она противоречива и коварна, полна обманчивых миражей, невероятна и загадочна, а тайны ее доступны только внутреннему взору. На границе пустыня сплошь изрезана пересохшими руслами рек и речных долин. После сильных ливней реки заполняются бушующими потоками воды и могут уходить вглубь намного километров. Но солнце быстро берет свое, иссушая реки, а ветер выдувает из русел песок и образует из берегов причудливые столпы и башни. Эти природные каньоны много веков являлись естественными труднопреодолимыми границами, что в свою очередь несколько столетий изолировало страну от явного внешнего мирового влияния. Но время и технологии берут свое…»
Сасори  раздраженно хлопнул крышкой ноута, не в состоянии больше выносить это ужасный, невыносимый, маленький мигающий курсор на странице ворда. Выставка в галерее уже через две недели, а он застрял на такой глупости. И с чего он решил, что сможет сам написать текст в аннотации к выставке. Несколько глотков ароматного кофе возвращают утраченное спокойствие, но продолжать уже нет никакого желания.

Приблизительно месяц назад Акасуна присутствовал на одном закрытом аукционе. Мероприятие было из тех, где большие боссы скупают произведения искусства, без зазрения совести и в дали от налоговой отмывая свои капиталы. Он только что собирался сделать идеальную дорожку на обнаженной искусственно-идеальной груди очаровательной нимфы, знакомство с которой завязалось в общем зале аукциона и молниеносно продолжилось в закрытой кабинке туалета. Но увлекательному психоделическому трипу не суждено было состояться, ведь именно в этот момент ему позвонила его единственная оставшаяся родственница. Естественно это высшие силы не иначе подсказали его бабке когда именно нужно позвонить. Ведь у  этой старой карги была всегда одна цель – максимально осложнить жизнь своему внуку. И хотя он не видел ее уже более десяти лет, ей абсолютно не мешали ни время, ни расстояние, чтобы его доставать.
Сасори уехал из Суны еще ребенком, вспыхнувшая в стране гражданская война лишила его родителей. Его оставшаяся родственница бабушка Чие приняла тогда единственно правильное решение – отправила внука в более спокойную Коноху. Несколько лет Акасуна учился в закрытом пансионате вдали от дома, потом факультет истории искусств в университете, собственная художественная галерея, и в определенный момент он осознал, что связь с Суной и собственной бабушкой безвозвратно утеряна. И хотя ситуация в родной стране давно нормализовалась, его никогда не тянуло обратно, и возвращаться туда Сасори не собирался ни при каких обстоятельствах. Его общение с Чие сводилось к редким, очень-очень редким, телефонным звонкам. И вот она решила позвонить, хотя до его дня рождения оставалось еще почти полгода. Хотя быть может она, наконец, скончалась и ему звонят об этом сообщить? Как ни крути, но Акасуна никогда не считал себя любящим внуком. Любимым внуком он так же являлся. После смерти родителей он почти не видел свою бабку, ни о каком внимании к внуку и речи не было. У нее была высокая государственная должность, сложная обстановка в стране, национальные проблемы, внешнеполитические проблемы, угроза целостности, угроза нападения, угроза революции. Да все что угодно, лишь бы чаще не появляться дома, не проводить время с единственным внуком. Он был один сколько себя помнил, а потом она и вовсе выслала его из страны «ради его безопасности». Но самый отвратительный поступок она совершила, скрыв от него гибель родителей, пичкала ложью, пока не пришло время, когда скрывать правду оказалось уже невозможным. А ведь он – единственный сын своих родителей даже не присутствовал на похоронах. Сасори не то чтобы не любил Чие, он банально ее на дух не выносил и только благодаря своему самообладанию и флегматичности хоть как-то поддерживал с ней связь.
И вот теперь бабка бесцеремонно звонит, прерывая Сасори в такой кульминационный момент. Он повертел новенькую "раскладушку" в руках уже зная что ответить придется. Красноволосый не теряя времени бесцеремонно вытолкал возмущающуюся нимфу из кабинки, уверяя  что они обязательно продолжат как только он освободится. А пока она может скрасить ожидание, окунувшись в мир искусства и созерцая картины в главном холле. Самообладание всегда было его сильной стороной, и когда Акасуна взял трубку, ничего не говорило о том, в каком положении внук был всего несколько мгновений назад. Чие (к его сожалению, это была она) поздоровалась и без предисловий изложила внуку свое желание приехать и устроить в галерее выставку посвященную национальной самобытности Суны. Попросила все подготовить к ее прибытию и сказала, что подробности он найдет дома, нужные документы и разъяснения уже были направлены ему на емаил. И кстати выставка должна пройти максимум через месяц, у нее очень плотный график. Затем так же бесцеремонно отключилась. Все как всегда, она просто безапелляционно проставила его перед фактом.
Но он не был бы самим собой, если бы не умел находить выход из сложных ситуаций, более того под таким  великолепным предлогом можно будет вытащить из Суны пару-тройку по настоящему ценных произведений искусства и слить их на черном рынке. Нужно только выйти на нужных людей в Суне, и как раз тут Сасори мог не без гордости похвастать наличием полезных связей чуть ли не по всему миру. Он умел заводить знакомства с людьми из совершенно разных сфер деятельности или социальных прослоек. Ценить информацию он научился чуть ли не с пеленок, а быть в курсе происходящих событий обязывала работа. В его галерее проходили не только выставки, Акасуна имел непосредственное отношение к многим теневым и не всегда законным делам в городе.
Он придирчиво осмотрел себя в зеркале, умылся холодной водой и застегнул рубашку. Как обычно – сама уравновешенность и невозмутимость. Все портила только миловидная юная внешность, слишком ювенильные и мальчишеские черты лица делали его похожим на ученика старшей школы или на крайний случай первокурсника. Кто-то из его знакомых  говорил о хорошей генетике, кто-то в шутку спрашивал телефон его пластического хирурга, находились и те, кто считал, что Акасуна продал душу дьяволу за вечную молодость. Возможно это и правда, ведь какой только химией Сасори не травил себя, чтобы найти очередное вдохновение. И только глаза, слишком холодные, пронзительные, иногда озаряющиеся изнутри странным огнем никак не сочетались с его юным лицом. Чуть улыбнувшись своему отражению, он еще раз проверил все ли в порядке (вдруг где-то на рубашке остался след от помады), положил телефон в карман брюк и отправился на поиски своей визави, чтобы продолжить так по-варварски прерванный вечер.

Официант, прошмыгнувший мимо, вывел Сасори из транса воспоминаний. Как оказалось, организовать контрабанду из Суны в Коноху было легче, чем написать текст к рекламной брошюре. Он сидел в кафе с утра, выпил три чашки кофе и единственное чего добился, это пара смазанных пафосных предложений. Нервно барабаня  тонкими пальцами по столу, юноша на мгновение замер и тут же поднял крышку ноута, чтобы закончить начатое предложение.
«… и Суна сдалась, открывая свою культуру, свои знания и мудрость миру».

<a href="ссылка на анкету"><b>Акасуна но Сасори</b>, 29</a> @ Я выяснил, кто ест по ночам мое печенье. Оказалось, я сам. Чертова шизофрения.